Израильский тест на готовность к взрослой жизни
Полнолуние в Мишор-Амиаз
Фото: Эяль Бен-Леа
Я приступаю к описанию необычного приключения, в котором мы участвовали, и пытаюсь вспомнить, когда впервые возникла эта идея: может быть, в душные летние вечера, во время эпидемиии коронавируса, когда в одном из долгих задушевных разговоров между мной и моим другом Давидом промелькнула мысль о том, что мы хотим провести израильский обряд вступления во взрослую жизнь. Наши мальчишки выросли, им уже исполнилось тринадцать, и нам показалось странным, что у нас, таких израильтян, как мы, нет никакого обряда или инициации, подтверждающих превращение детей в юношей, ведь у всех народов есть такие традиции. В Спарте, например, детей отправляли в лес на три дня без еды и одежды, и тех из них, кто смог вернуться, считали воинами. Чем же мы хуже? Все знают, что у нас есть Армия обороны Израиля и наш спецназ, самый-рассамый, и достаточно сказать «Моссад» в любой точке мире, как на тебя смотрят с уважением. Есть у нас и «Подразделение 8200», и «Интел», и Waze… И что же, у нас, которые создали все это, нет обряда вступления во взрослую жизнь? Давид напомнил мне, что у нас есть бар-мицва: это древнейшая традиция, и она продолжает соблюдаться. В какой-то момент мы почти отказались от идеи, но почувствовали, что все равно чего-то не хватает. Каким бы значимым и волнующим ни был еврейский обряд, как бы ни говорил нам, что теперь ребенок несет ответственность за свои поступки, но мы же еще и израильтяне. Нас не проведешь: мы хотим убедиться, что они действительно отвечают за свои поступки. Мы с Давидом, надо сказать, самые что ни на есть друзья уже много-много лет, мы специально поселились по соседству друг с другом, мы завели детей примерно в одном и том же возрасте, так что у нас в этом деле одинаковый «километраж», и мы одинаково смотрим на многие вещи. Здесь тоже мы оба в конце концов пришли к мысли, что нужно придумать «израильский тест на готовность к взрослой жизни» и что он должен быть связан с ценностями, свидетельствующими о зрелости человека: умением планировать, пунктуальностью, ответственностью, смелостью, выносливостью и, прежде всего, сознательностью. Он также должен быть приспособлен к условиям 2020 года, так как при всем уважении к жителям Спарты, Конго или Амазонии наши парни знакомятся с вышеперечисленными ценностями в основном в повседневном состязании с ультрасовременными видео-консолями на технически продвинутых диванах, запасшись снэками, богатыми натрием, то есть солью.
Взвесив все за и против, мы приняли однозначное решение: в ближайшие выходные, в полнолуние, мы отправляемся за новыми впечатлениями. Мы проведем ночь в районе Мертвого моря ‒ в Мишор-Амиаз, Нахаль-Працим и Хар-Сдом.
20:00, глава первая: отправляемся в путь.
Пятница, мы заканчиваем загружать вещи в машину и прощаемся с нашими женами, которые, похоже, рады редкой возможности провести пятничный вечер без нас. Мы решаем, что это последствие суровых будней эпохи коронавируса, когда мы были вынуждены проводить слишком много времени под одной крышей, и выезжаем в путь, навстречу приключениям, которые нас ожидают. Гилад и Итай радуются жизни на заднем сиденье, не подозревая, что их ждет: они полагают, что это очередной выезд на природу, куда их снова тащат родители. До выезда из Сдома поездка протекает в очень быстром темпе, не в последнюю очередь благодаря современным дорогам. Как только начинается знаменитый слалом, дети впервые отрываются от экранов мобильных телефонов и недоуменно спрашивают: «Мы что, едем в пустыню? Скоро ведь стемнеет!» Мы молча указываем на полную луну, которая уже висит в небе. Сегодня полнолуние, темно не будет.
Фото: Эяль Бен-Леа
Мы заезжаем по делам на заправочную станцию в Неве-Зоар на шоссе номер 90. К нашему удивлению, на въезде на станцию куча джипов и полно народу. Оказывается, в полнолуние Иудейская пустыня ‒ вполне себе обитаемое место. Мы находим тихий уголок, и пока Давид колдует над походной кофеваркой, я достаю топографическую карту. Пафосно прочистив горло, я прошу детей оторваться на секунду от мобильных телефонов: я должен сказать им что-то важное. Я показываю карту и говорю, что им предстоит пройти «израильский тест на готовность к взрослой жизни». На карте, продолжаю я с важным видом, отмечен маршрут, и они должны провести нас целыми и невредимыми по этому круговому маршруту ‒ самостоятельно, без посторонней помощи. Насмешливое выражение на их лицах сменяется изумлением, смешанным с недоверием. «Что значит без посторонней помощи?» ‒ спрашивают они одновременно. «Это значит, что вы сами должны планировать маршрут, помнить, где надо свернуть, выяснять, где дорога идет вверх, а где вниз, и чего нужно остерегаться. А самое главное ‒ вы должны верить в свои силы, в то, что вы справитесь с задачей. Мы надеемся на вас». «Как это сами?» ‒ упрямится Гилад и вопросительно смотрит на отца. «Сами это означает, что мы пойдем за вами, но не будем ничего говорить, как будто мы немые. Вы должны справляться со всем самостоятельно», ‒говорит Давид и подает им пару налобных фонарей. «Встретимся с вами в конце пути. Если дойдем», ‒ поясняет он со скрытой усмешкой, помешивая кофе в кофейнике. Мы с Давидом с удовольствием выпиваем по чашке кофе и немного наливаем детям ‒ впервые в их жизни. Они не в восторге от кофе: им он кажется слишком горьким. В то время как мы перешептываемся между собой, дети начинают планировать маршрут с невероятной серьезностью, которая нас несколько удивляет.
Фото: Эяль Бен-Леа
Как только они чувствуют себя готовыми, мы продолжаем путь. Напротив заводов Мертвого моря четкий указатель «Мишор-Амиаз ‒ Хар-Сдом» показывает нам, что пора свернуть вправо. Мы съезжаем с шоссе и движемся дальше по «красной» дороге, петляющей вокруг горы, пока не прибываем на ночную стоянку «Мишор-Амиаз». Здесь нужно снова повернуть направо и проехать еще несколько сотен метров до стоянки «Амиаз».
Фото: Эяль Бен-Леа
23:00, глава вторая: начало похода. От Мишор-Амиаз до Нахаль-Працим.
Мы ставим машину на стоянку и начинаем готовиться к походу. Рюкзак, бутылки с водой, вебкамеры, налобные фонари, GoPro, которая пока не справляется с темнотой, и двое детей, у которых немного потерянный вид. Они держат в руках карту и растерянно смотрят по сторонам. Мы собираемся все вместе вокруг карты, и наши налобные фонари освещают ее центральную часть. Давид объясняет, как сориентировать карту по сторонам света, и намекает, что надо бы поискать вход в ущелье. После продолжительной беготни туда-сюда они находят вход: он оказался прямо перед ними, под указателем, отчетливо видным в лунном свете. Мы заходим в русло Нахаль-Працим, и после нескольких минут ходьбы его скалистые стенки начинают подниматься все выше, словно стараясь поразить нас своей огромной высотой. Мы просим детей погасить фонари, чтобы они могли видеть захватывающий лунный свет, льющийся на нас со всех сторон. Дети решительно движутся вперед, а мы потихоньку бредем за ними. Издали мы видим, что они остановились и с воодушевлением смотрят на карту. Мы подходим ближе и слышим их разговор: они не могут найти спуск в Мучную пещеру. Это продолжается слишком долго, пока мы не вмешиваемся и не спрашиваем, почему мы встали здесь, ведь Мучная пещера закрыта и вообще находится в стороне от нашего маршрута. Без тени смущения они отвечают, что эту точку нужно найти, чтобы сориентироваться в нашем маршруте. Довольно улыбаясь, мы следуем по запланированному маршруту. Русло продолжает углубляться; нам то и дело попадаются интересные известняковые фигуры, каждая из которых вызывает крики восторга и бесчисленные снимки с разных ракурсов. Сочетание полной луны, висящей над головой, и этого первобытного пейзажа восхищает нас всех ‒ и родителей, и детей.
Мы снова встречаемся в месте, где от красной тропы отходит зеленое ответвление. Мы планировали свернуть вправо и по зеленой тропе подняться кольцевым маршрутом к Мишор-Амиаз. Мальчики смотрят на крутой подъем, и их глаза начинают блестеть. Наше молчание подтверждает то, что они и так уже знают: они нашли путь наверх. Он кажется им очень привлекательным, они с воодушевлением карабкаются вверх и моментально исчезают в узкой расселине, поднимая облака мелкой, словно пудра, белой пыли и помогая друг другу. Через несколько минут они уже наверху, на ровной площадке, и свистят в восхищении. Мы не торопясь, как и положено в нашем солидном возрасте, присоединяемся к ним и тоже посильно участвуем в криках восхищения: Мишор-Амиаз выглядит с этой стороны
Фото: Эяль Бен-Леа
гиганской равниной, простирающейся от подножия Содомских гор до горизонта. У нее такой вид, словно она вышла из старого фильма. Мы вспоминаем рассказы стариков о том, что ВВС использовали это место как взлетную и посадочную площадку во время войны 1948 года. Теперь мы понимаем, почему. На секунду мы все словно теряемся в пространстве из-за внезапно изменившегося пейзажа, но благодаря карте и тому, что мы одним глазом можем видеть поодаль стоянку с машинами и Хар-Сдом, мы снова находим маршрут, и дети ведут нас вниз по широкой дороге, по которой в сторону гор иногда проезжают автомобили. Мы долго шагаем в лунном свете и под свежий ветерок, приятно холодящий наши лица, ведем увлекательную беседу о библейской истории Содома. До крайности пустынный пейзаж, окружающий нас со всех сторон, и несимметричные скальные образования неизбежно заставляют вспомнить Лота, племяника Авраама. Лот решил поселиться в Содоме, который тогда был цветущим местом, богатым водными источниками. Его жители славились своей распущенностью, но Лоту это не помешало разбить там свой шатер. Мы смотрим по сторонам и думаем, что выбор Лота был не особенно удачным, однако Давид показывает нам в Гугле фотографии окаменевших рыб, найденных в этих местах, и это убеждает нас в том, что здесь действительно когда-то были цветущие и богатые города.
Фото: Эяль Бен-Леа
00:00, глава третья: Хар-Сдом. Бросок на вершину.
Час ходьбы пролетел быстро: мы приходим к подножью хребта Хар-Сдом, у которого нас встречает небольшой указатель, направляющий нас направо по склону горы ‒ к смотровой площадке, которая располагается на самой вершине. Дети, как и положено в их возрасте, резво умчались в гору, а мы с Давидом тащимся следом, оживленно беседуя о том, что дети, к нашему удивлению, уже не выглядят такими уж детьми и что их совместные и разумные действия однозначно показывают: масса цифровой информации, которую они поглощают, уж никак не делает их менее сообразительными.
Фото: Эяль Бен-Леа
Подъем заканчивается, и мы догоняем парней почти что на вершине, в точке, где тропа резко уходит вправо. Там находится небольшой указатель, возле которого мы сворачиваем налево, к вершине горы, тянущейся с запада на восток. Это правильный путь: тропа ведет к другой смотровой площадке, мы же хотим попасть на первую смотровую площадку, до которой невозможно добраться на машине. Мы поднимаемся по небольшому склону и оказываемся в самой высокой точке хребта Хар-Сдом. Напротив нас Мертвое море, поблескивающее в свете луны, справа огни Иордании, словно одеялом окутывающие Эдомские горы, а за нами просторная равнина Мишор-Амиаз. Мы стоим на небольшом холме на вершине Хар-Сдом, рядом с вбитым колышком, на котором нарисован красный знак, обозначающий тропу.
00:30, глава четвертая: израильский обряд вступления во взрослую жизнь
Мы садимся кружком на землю и передаем друг другу бутылку с водой. У всех довольные лица, все широко улыбаются. Мы достаем из нашего рюкзака две небольшие картонные коробки и сообщаем парням, что они превосходно сдали израильский тест на готовность к взрослой жизни, что нам понравились их серьезность, веселый настрой, ответственность и взаимопомощь и что мы ими по-настоящему гордимся. В коробке, говорим мы, находится намек на важную вещь, которую они должны запомнить на всю жизнь. Парни открывают коробки и вынимают оттуда два глиняных кувшинчика. Мы спрашиваем их, как эти кувшинчики связаны с главной мыслью, которой нас учит весь этот поход. Парни не торопятся с ответом. Посовещавшись шепотом, они смотрят на нас и четко и уверенно отвечают: «Смотри не на кувшин, а на то, что внутри него» и поясняют свою мысль, а мы, задыхаясь от радостного волнения и гордости за своих самостоятельно мыслящих детей, говорим, что они правильно поняли идею и что важно выбирать вещи или людей по тому, какие они на самом деле, а не по тому, как они выглядят.
Мы достаем из сумки черный маркер и протягиваем его сыновьям. «Напишите свои имена на кувшинах, ‒ предлагаем мы, ‒ и мы привяжем их на вечную память к колышку, указывающему тропу». Похоже, сегодня мы установили израильский обряд вступления во взрослую жизнь.
01:00, окончание: возвращение к машине на ночную стоянку
Фото: Эяль Бен-Леа
Привязав кувшины к колышку на вершине горы, мы пускаемся в обратный путь. Идти предстоит столько же, сколько мы шли сюда, но, как обычно, мы обнаруживаем, что дорога назад почему-то оказывается менее длинной. Мы резво пересекаем Мишор-Амиаз, как будто мы не ходили целую ночь, и даже чувствуем себя бодрее, чем вчера ‒ то ли из-за приятного волнения, то ли оттого, что мы предвкушаем отдых на ночной стоянке, как и положено в конце всякого похода. Скоро мы выходим к автомобилю и мчимся на нем на ближайшую стоянку.
То, что с нами не было девочек, сильно упростило нам жизнь, хотя в конце мы немного пожалели, что не захватили с собой остальных членов семьи. Как бы то ни было, на ночной стоянке в Мишор-Амиаз нет никаких удобств или чего-нибудь даже близко на них похожего. Нужно как-то решать проблему, и Давид быстро сооружает палатку, чтобы мы могли вытянуть ноги, и вот, в рекордно короткие сроки, мы уже устраиваем роскошный взрослый ужин по случаю окончания похода. Мы знаем, что с рассветом мы снимемся с места, и у нас остается примерно два часа до того, как по-настоящему рассветет. Тем не менее, мы не отказываем себе в удовольствии попробовать сладкий травяной чай, приготовленный Давидом. На этой замечательной ноте завершается замечательный поход.
Фото: Эяль Бен-Леа
Фото: Эяль Бен-Леа